"Мои родители были типичными представителями среднего класса. У моего отца была стабильная работа в банке, и, как я сейчас понимаю, он гордился тем, чего достиг, предпочитая считать свое процветание не случайной удачей, а наградой за талант и тяжелый труд. Тогда я принимала все это как должное; в нашем доме даже Великая Депрессия казалась лишь неприятным слухом. Конечно, я видела бедняков, тех кто не был так удачлив. Но мой отец заставил меня поверить, что причина их бедности была в них самих. Вести хозяйство, содержать все в безупречном порядке, в том числе и меня с двумя младшими братьями — было обязанностью моей матери. По понятным причинам, я была ее любимицей и всегда стояла на первом месте. Тогда я не совсем понимала, хотя всегда смутно догадывалась, что мои родители не были полностью удовлетворены тем, что имели, несмотря на то, что их доходы были гораздо выше, чем у большинства других людей на тот момент. Им всегда хотелось большего. Их стремления носили социальный характер. Моя красота была для них подарком судьбы. В отличие от меня, они видели в этом гораздо больший потенциал. Им многое не нравилось, но зато меня все вполне устраивало. Я была счастлива оттого, что могла быть самой собой, быть Розали Хейл. Мне льстило, что мужчины провожали меня взглядом, где бы я не находилась с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Я наслаждалась тем, что мои подруги с завистью вздыхали, прикасаясь к моим волосам. И радовалась, что моя мать гордилась мной, а отец любил покупать мне красивые платья.
Я знала, чего хочу от жизни, и не сомневалась, что получу именно то, на что рассчитывала. Я хотела быть любимой, быть обожаемой. Мечтала о пышной, утопающей в цветах свадьбе, чтобы все в городе видели, как отец ведет меня к алтарю, и думали, что нет на свете никого прекрасней. Восхищение было мне необходимо, как воздух. Я была глупой и поверхностной, но мне нравилась моя жизнь. Влияние моих родителей не прошло для меня бесследно, подобно им, я тоже желала от жизни материальных ценностей. Я хотела большой дом с элегантной мебелью, и чтобы кто-то следил за порядком в нем, и современную кухню, в которой бы кто-то готовил. Как я уже сказала, я была поверхностной. Молодой и совершенно пустой. И я не видела причин, по которым я не могла бы получить всего этого.
Но из всего вышеперечисленного несколько вещей были для меня особенно важными. А точнее — одна вещь. Моей самой близкой подругой была девушка по имени Вера. Она рано вышла замуж — ей было всего семнадцать. Ее мужем был человек, за которого мои родители никогда не позволили бы мне выйти замуж — он был плотником. Год спустя она родила сына, маленького красивого мальчика с ямочками на щеках и кудрявыми черными волосами. Тогда, впервые за всю свою жизнь я почувствовала настоящую зависть. Тогда было совсем другое время. Несмотря на то, что мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я была полностью готова к этому. Мне очень хотелось иметь своего собственного малыша. Мне хотелось иметь собственный дом и мужа, который целовал бы меня, возвращаясь с работы — так же, как Веру целовал ее муж. Только в моем представлении мой дом выглядел несколько иначе… В Рочестере была всего лишь одна семья, принадлежавшая к высшему свету, и по иронии судьбы носившая фамилию Кинг. Ройс Кинг владел банком, в котором работал мой отец, и практически всем остальным прибыльным бизнесом в городе. Вот как его сын, Ройс Кинг Второй, увидел меня впервые. Он собирался вступить во владение банком, и, поэтому, стал часто там появляться, изучая разные нюансы. Два дня спустя, моя мать очень кстати забыла дать отцу с собой на работу завтрак. Я помню свое смущение, когда она настояла, чтобы я надела свое белое платье из органзы и заколола волосы — и все это лишь для того, чтобы просто пройтись до банка. Я не обратила особого внимания на то, как пристально разглядывал меня Ройс. На меня всегда все смотрели. Но в тот вечер я получила первую розу. И с тех пор, каждый вечер, после наших свиданий он посылал мне по букету роз. Моя комната была постоянно наполнена ими. Когда я выходила из дома, мне казалось, что я даже пахну розами. Помимо всего прочего, Ройс был очень красив. У него были бледно-голубые глаза и белокурые волосы, чуть светлее моих. Однажды он сказал, что мои глаза похожи на фиалки, после чего эти цветы стали появляться вместе с розами, которые он мне посылал.
Мои родители были в восторге. Это было именно то, о чем они мечтали. А Ройс казался мне тем, о ком мечтала я. Сказочным принцем, появившимся, чтобы сделать меня своей принцессой. Все получалось так как я хотела, но пока это было еще не все, на что я рассчитывала. Я была знакома с ним меньше двух месяцев, а мы уже были помолвлены.
Мы не проводили много времени наедине друг с другом. Ройс говорил, что у него слишком много дел на работе, а когда мы бывали вместе, ему нравилось, чтобы на нас смотрели и видели, как он меня обнимает. Мне это тоже нравилось. Было много танцев, веселья, прелестных нарядов. Когда твоя фамилия Кинг, для тебя открыта каждая дверь, каждая красная дорожка расстелена, чтобы приветствовать тебя. Это была недолгая помолвка. Планы на нашу свадьбу были грандиозными. Казалось, сбываются все мои мечты. Я была абсолютно счастлива. Приходя к Вере, я больше не испытывала зависти. Я представляла себе свое светловолосое дитя, играющее на огромной лужайке в поместье Кингов, и мне становилось жаль ее. В тот вечер я была у Веры. Ее маленький Генри был действительно прелестным, особенно его улыбка с ямочками на щечках. Когда я уходила, Вера, держа на руках своего малыша, проводила меня до двери, а рядом, обнимая ее за талию, стоял ее муж. Он поцеловал ее украдкой в щеку, думая, что я не вижу. Это меня взволновало. Когда меня целовал Ройс, это было как-то по-другому — не так нежно… Я выбросила эти мысли из головы. Ройс был моим принцем. И однажды, я стану королевой.
На улице уже было совсем темно, и повсюду уже горели фонари. Я даже не думала, что уже так поздно. Было холодно. Слишком холодно для конца апреля. Свадьба должна была состояться всего лишь через неделю, и, спеша домой, я беспокоилась о погоде… — я так отчетливо до сих пор все это помню. Я помню каждый свой шаг. Поначалу… я часто возвращалась к событиям той ночи, прокручивая в памяти каждую деталь. Тогда я не могла больше думать ни о чем другом. Вот почему именно это воспоминание так хорошо сохранилось в моей памяти, тогда как другие, более приятные воспоминания моей жизни бесследно исчезли.
Да, я беспокоилась о погоде… мне не хотелось переносить свадьбу в дом… Я была всего в нескольких кварталах от дома, когда услышала их. Компанию слишком громко смеявшихся мужчин под разбитым фонарем. Пьяных. Я пожалела, что не попросила отца встретить и проводить меня до дома, но путь был таким коротким, что это показалось мне глупым. И затем он произнес мое имя.
— Роуз! — закричал он, а остальные тупо заржали. Сперва, я не заметила, что эти пьянчуги были слишком хорошо одеты. Это был Ройс и несколько его друзей, таких же сынков богатеньких папочек, как и он сам.
— Это моя Роуз, — орал Ройс, смеясь вместе с ними, как дурак, — Ты припозднилась. Мы замерзли, ты заставила нас долго ждать.— Я никогда не видела его пьяным. Так, несколько тостов на вечеринках и все. Он говорил, что не любит шампанское. Я и понятия не имела, что он предпочитает кое-что покрепче.
У него появился новый друг, приехавший из Атланты, он был другом какого-то из его друзей.
— Что я тебе говорил, Джон, — крикнул Ройс, хватая меня за руку и притягивая ближе, — разве она не прекрасней, чем все эти твои красотки в Джорджии? — Мужчина, которого звали Джоном, был загорелым брюнетом. Он оглядел меня с ног до головы, как будто я была лошадью, которую он собирается покупать.
— Трудно сказать, — медленно произнес он, — Она одета. — Они засмеялись, все, включая Ройса. Вдруг, он сорвал жакет с моих плеч, кстати, это был его подарок, оторвав при этом медные пуговицы, и они рассыпались по тротуару.
— Покажи им, какая ты, Роуз! — засмеялся он и сорвал с моей головы шляпку. Заколки, которыми была приколота шляпка, вырвали несколько прядей моих волос, и я вскрикнула от боли. Похоже, им это понравилось… звук моей боли… Не буду рассказывать остальное, мне до сих пор трудно об этом говорить, ну или писать...
Они оставили меня на улице, и, уходя, продолжали смеяться. Они думали, что я умерла. Они подшучивали над Ройсом, что ему придется искать новую невесту. А он засмеялся и сказал, что сначала ему придется научиться быть сдержанным. Я лежала и ждала смерти. Было холодно. Но во мне было столько боли, что я даже удивилась, что холод все еще имеет для меня значение. Пошел снег, а я все думала, почему я не умираю. Я с нетерпением ждала смерти, чтобы прекратить эту боль. Но это продолжалось так долго… Затем меня нашел Карлайл. Он учуял запах крови и пришел на разведку. Я помню, что во мне возникло неясное раздражение, когда он возился со мной, пытаясь спасти мою жизнь. Мне никогда не нравились ни доктор Каллен, ни его жена, ни ее брат, коим тогда притворялся Эдвард. Меня огорчало, что все они были красивее меня, особенно мужчины. Но они были не нашего круга, поэтому я видела их всего лишь несколько раз. Когда он поднял меня с земли и побежал, я думала, что умерла, потому что бешеная скорость, с которой он несся, вызывала у меня ощущение полета. Я помню, как боялась, что боль больше никогда не прекратится… Затем я оказалась в теплой ярко освещенной комнате. И теряя сознание, я была благодарна за то, что боль начала утихать. Но вдруг, в меня вонзилось что-то острое, в мое горло, запястья, лодыжки. Я в шоке закричала, решив, что он подобрал меня, чтобы причинить еще больше боли. А затем мое тело запылало в огне, и мне стало на все наплевать. Я умоляла его убить меня. А когда в дом вернулись Эсме и Эдвард, я и их стала молить о смерти. Карлайл сел рядом со мной, взял мою руку и, сказав, что очень сожалеет, пообещал, что это скоро закончится. Он все мне рассказал, и иногда я даже его слушала. Он рассказал мне о том, кто он такой и кем стала я. Но я ему не поверила. Он извинялся передо мной каждый раз, когда я кричала. Эдвард был недоволен. Помню, что в те редкие моменты, когда я прекращала кричать, я слышала, как они меня обсуждают:
— О чем ты думал, Карлайл? — спросил Эдвард. — Розали Хейл? Мне не понравилось, то, каким тоном он произнес мое имя, как будто со мной было что-то не так.
— Я просто не мог позволить ей умереть, — тихо сказал Карлайл. — Это было слишком… слишком ужасно.
— Я знаю, — ответил Эдвард, и мне показалось, что в его голосе прозвучало раздражение. Меня это сильно разозлило. Я еще не знала тогда, что он мог видеть все, что видел Карлайл.
— Она была в таком ужасном состоянии. Я не мог ее бросить, — шепотом повторил он.
— Конечно, ты не мог, — согласилась Эсме.
— Люди постоянно умирают, — суровым голосом напомнил ему Эдвард. — Не кажется ли тебе, что она немного узнаваема? Кинги развернут бурную деятельность и, чтобы отвести от себя подозрения, начнут широкомасштабный поиск, — прорычал он. Меня порадовал тот факт, что им, кажется, было известно, что виновником случившегося был Ройс. Я пока еще не знала, что все уже почти закончилось, что я могу сконцентрироваться на их разговоре только потому, что становлюсь сильнее. Боль стала отступать, начиная с кончиков моих пальцев.
— Что мы будем с ней делать? — с отвращением спросил Эдвард или, может, мне только показалось, что он так сказал. Карлайл вздохнул:
— Это ей решать. Может, она захочет пойти своей дорогой.
Возможно, я бы сразу поверила в то, что он мне рассказал, если бы его слова не напугали меня так сильно. Я знала, что моя жизнь закончилась, и нет возврата назад. Я не могла свыкнуться с мыслью, что осталась одна.
Как только боль полностью отступила, они снова объяснили мне, кем я стала. На этот раз я поверила. Я чувствовала жажду, твердую кожу, и, наконец, я увидела свои сияющие красные глаза. Поскольку я изначально была пустышкой, то в первое время, видя свое отражение в зеркале, я чувствовала облегчение. Не считая глаз, я была самым прекрасным существом, которое когда-либо видела. Прошло какое-то время прежде, чем я стала винить свою красоту в том, что со мной произошло, и видеть в ней свое проклятие. Мне бы хотелось быть… ну, не совсем уродиной, но обычной. Как Вера. Тогда бы я вышла замуж за того, кто любил бы меня, и смогла бы иметь хорошеньких детишек. Вот, чего мне действительно всегда хотелось. И я до сих пор считаю, что не просила тогда слишком многого для себя. Я ведь почти так же чиста, как Карлайл. Чище, чем Эсме. И в тысячи раз чище Эдварда. Я никогда не пробовала человеческой крови. Я действительно убила пятерых человек. Если, конечно, их можно назвать людьми. Но я действовала очень аккуратно, чтобы не пролить ни капли их крови, так как знала, что не смогу устоять, а мысль о том, чтобы иметь в себе хотя бы маленькую, принадлежащую им частичку, была мне отвратительна. Ройса я оставила напоследок. Я надеялась, что, услышав о смерти своих друзей, он поймет, что его ожидает. Я рассчитывала на то, что страх сделает его конец еще ужасней. Думаю, это сработало. Когда я пришла за ним, он, охраняемый вооруженными людьми, прятался в комнате без окон за дверью, такой же толстой, как стены в банке. Упс — убийств было семь. Я забыла про охрану. Но на это мне потребовалась лишь секунда. В моих действиях было слишком много театральности. По правде говоря, это было ребячеством. Я одела свадебное платье, которое украла по этому случаю. Увидев меня, он закричал. Той ночью он много кричал. Это было хорошей идеей — оставить его напоследок, к тому моменту мне уже было легче себя контролировать, и я могла убивать его так медленно, как только пожелаю… "

"Я так привыкла к тому, что люди желали меня. А Эдвард ни на йоту мной не заинтересовался. Это разочаровывало меня, и даже поначалу обижало. Но он никогда никому не выказывал своих предпочтений, поэтому расстраивалась я не долго. Даже когда мы впервые встретились с кланом Тани в Денали, в котором были только женщины, Эдвард так и не обратил ни на одну из них своего внимания! А потом он встретил Беллу. Тогда это означало, что ее он находит более привлекательной, чем меня. Я слишком тщеславна. Но меня это больше не беспокоит. Эдвард всегда был немного странным.
У Беллы все есть. У нее есть целая жизнь впереди — все, чего я так хотела. И она собираешься бросить все это.
У нее есть выбор, которого у меня не было, и она собирается совершить большую ошибку!"

"Я получила только половину. Я спасла Эмметта от медведя, который напал на него, и принесла домой к Карлайлу. Черные кудри, ямочки, которые были видны, даже когда он кривился от боли, странная невинность, которой, казалось, не место на мужском лице — он напомнил мне маленького Генри, сына Веры. Я не хотела, чтобы он умирал. Несмотря на то, что я ненавидела эту жизнь, я была достаточно эгоистична для того, чтобы попросить Карлайла изменить его для меня. Мне повезло больше, чем я того заслуживаю. Эмметт — это все, о чем бы я просила, если бы знала себя настолько хорошо, чтобы понять, о чем нужно просить. Он именно тот, кто мне нужен. И, как ни странно, я ему тоже нужна. Эта часть моих желаний исполнилась даже лучше, чем я надеялась. Но больше никогда никого не будет, кроме нас двоих. И я никогда не буду сидеть вместе с ним, таким же седоволосым, как и я, где-нибудь на крылечке, окруженная внуками. Звучит немного странно, да? С одной стороны, Белла, в некотором смысле, более опытная, чем была я в свои восемнадцать лет. Но с другой стороны… есть вещи, о которых она
еще серьезно даже не задумывалась. Она еще слишком молода, чтобы знать, чего захочет через десять, пятнадцать лет — и слишком молода, чтобы отказаться от всего того, о чем даже не имеет представления. "

Единожды все изменив, уже ничего не сможешь вернуть назад. Эсме обходится тем, что заменяет нам… Элис не помнит ничего из своей прошлой жизни, потому и не тоскует по ней. Но я помню.